kurgangen.ru

Курган: история, краеведение, генеалогия

Зауральская генеалогия

Ищем забытых предков

Главная » Краеведческие изыскания » Сибирское маслоделие » Инге Марие Ларсен. ДАТСКОЕ СЕМЕЙСТВО В ЗАПАДНОЙ СИБИРИ, 1899-1919гг.

О проекте
О нас
Археология
В помощь генеалогу
В помощь краеведу
Воспоминания
Декабристы в Зауралье
Зауралье в Первой мировой войне
Зауралье в Великой Отечественной войне
Зауральские фамилии
История населенных пунктов Курганской области
История религиозных конфессий в Южном Зауралье
История сословий
Исторические источники
Карты
Краеведческие изыскания
Книга памяти зауральских краеведов и генеалогов
Репрессированы по 58-й
Родословные Зауралья
Улицы Кургана и его жители
Фотомузей
Персоны
Гостевая книга
Обратная связь
Сайты друзей
Карта сайта
RSS FeedПодписка на обновления сайта




Инге Марие Ларсен. ДАТСКОЕ СЕМЕЙСТВО В ЗАПАДНОЙ СИБИРИ, 1899-1919гг.

Посвящается памяти Бориса Николаевича Карсонова.

(Из материалов Всероссийской научно-практической конференции «VII Зыряновские чтения», Курган, 10-11 декабря 2009г. Издательство КГУ, 2009).

В первые десятилетия XX века Сибирь была своего рода «Диким Востоком» С бурно развивающейся экономикой, что привлекало сюда людей из ближних и дальних стран. В Сибирь отправлялись миллионы крестьян и тысячи железнодорожных рабочих из европейской части России, устремлялись туда также российские и иностранные предприниматели и люди многих других профессий. Среди них довольно заметной группой были датские инструкторы по маслоделию и экспортеры сливочного масла. К этой группе относится и семейство Ганзен (Hansen), чье пребывание в Сибири является центральной темой данной статьи.

Рождение новой отрасли промышленности в Сибири

В 1891-1896 гг. был проложен первый участок сибирской железной дороги от Уральских гор к реке Обь. Это положило начало быстрому развитию западносибирской маслодельной промышленности и экспорту сливочного масла за рубеж. За период с 1894 года, когда недалеко от железнодорожной станции Курган была открыта первая маслодельня, и до 1914 года, когда разразилась Первая мировая война, в южных плодородных областях Западной Сибири было произведено огромное количество сливочного масла. В самой России в то время торговля сливочным маслом была не особенно развита, и потребности внутреннего рынка в этом продукте оставались невелики. Это обусловливалось тем, что, согласно религиозным правилам, верующие должны были соблюдать посты 200 дней в году. Во время поста не разрешалось есть продукты животного происхождения, в том числе и сливочное масло, и поэтому почти вся продукция сибирской маслодельной промышленности могла экспортироваться в Западную Европу. Здесь же во многих странах спрос на сливочное масло был так велик, что собственное производство не могло его удовлетворить. На рынки Дании, Британии и Германии в огромных количествах поставлялось масло из таких далеких краев, как Новая Зеландия, Австралия, Аргентина, европейская часть России и Сибирь. Десятки тысяч сибирских крестьян, побуждаемые возможностью заработать деньги, усовершенствовать свое хозяйство и улучшить условия жизни, покупали коров в расчете на то, что будут поставлять молоко маслодельням, открываемым купцами, а также маслозаводам, которые создавались самими сибирскими крестьянами на кооперативных началах. Экспортеры из ближних и дальних краев занялись сбытом масла. Большая часть сибирского масла на западноевропейских рынках расценивалась как добротный продукт второго сорта, поскольку благодаря своей жирной консистенции сибирское масло лучше, чем какое-либо другое, подходило для изготовления слоеного теста и печенья. Поэтому оно стало использоваться в основном в хлебопекарной и кондитерской промышленности в Дании и Германии и в огромных количествах в крупной британской индустрии печенья. Первосортное сибирское масло также нашло признание в Западной Европе, где оно пользовалось большой популярностью, особенно у лондонской буржуазии, благодаря своему натуральному аромату, или «естеству» («nature»), как говорили в Англии (РГИА, ф. 22, д.2012, л. 310-313). С 1902-1903 гг. и до начала Первой мировой войны Россия благодаря значительному объему сибирского маслоделия занимала второе место в экспорте масла, уступая лишь Дании (Макаров, 1926:14).

Развитие сибирской маслодельной промышленности было одним из проявлений большого экономического подъема, который наблюдался в России в последние десятилетия перед началом мировой войны. Этот подъем имел место в промышленности, сельском хозяйстве, внутренней и внешней торговле. Происходила экономическая модернизация в стиле той, которая началась в большинстве западных стран 50-100 лет назад. Россия становилась частью мирового рынка и важным звеном в экономической глобализации, начавшейся в этот период. В 1914 году Россия была по сравнению с США и большинством западноевропейских стран наиболее отсталой страной с точки зрения доходов на душу населения, но экономический рост находился в России на таком же высоком уровне, как в этих странах, а в некоторых секторах и выше (McKay, 1970:4; Gregory, 1994:23-27). В Сибири экономический расцвет в определенных областях был даже более очевиден, чем в Европейской России. Это особенно касалось сибирского сельского хозяйства. 3десь экономический подъем был наиболее заметен в молочном хозяйстве. Никакая другая отрасль не приносила Сибири столько капитала, как маслоделие (Кулибина, 1915:2; Степанков, 1928:27).

Ведущим мировым экспортером масла с 1878 года являлась Дания. Датские маслоделы были востребованы в других странах как инструкторы по маслоделию а датские экспортеры в силу их многолетнего опыта имели прекрасные возможности для продвижения экспорта не только датского масла, но и масла иного происхождения, поскольку они имели хорошие торговые связи во всем мире и основательные знания разнообразных потребностей различных рынков. На рубеже веков многие датские инструкторы по маслоделию, экспортеры масла и конторские работники потянулись на восток, чтобы попытать счастья на просторах Сибири (Lando, 1923; Hjerl Hansen, 1949).

Иностранное присутствие в экспорте масла (и других продуктов) было распространенным явлением в большинстве стран, а не какой-то специфически российской особенностью. Например, в десятилетия, предшествующие Первой мировой войне, едва ли не больше половины экспорта датского масла в Англию осуществляли два английских экспортера. Остальную часть экспорта осуществляли датские кооперативные экспортные организации (20%) и отдельные датские экспортеры (30%) (Lando, 1923:29, 38; Bjørn, 1982:77). Не располагая абсолютно точными данными, можно, тем не менее, по приблизительным подсчетам предположить, что сибирские кооперативные экспортные организации перед началом мировой войны осуществляли около 16% экспорта сибирского масла, следующие 20% осуществляли отдельные частные сибирские экспортеры и российские экспортеры из европейской части России, оставшиеся 64% были в руках иностранных экспортеров (Кулибина, 1915:38; Goryushkin, 1991:149; Бочанова, 1995:94).

Не следует, однако, думать, что доля местных предпринимателей в сибирском экспорте была не так велика потому, что они справлялись со своей работой хуже, чем иностранцы, Это объясняется тем, что России в силу исторических причин не хватало капитала, что промышленный сектор являлся незначительным, а сельское хозяйство отсталым. Рынок сельскохозяйственных продуктов был очень велик, но на нем имел место в основном товарообмен, денежная же циркуляция была слабой, а экспортно-импортный сектор ограниченным. Вследствие этого, когда в 1880-1890 гг. началась модернизация российской промышленности, большинство местных предпринимателей начинали с нуля. У них не было достаточно капитала, необходимого для торговли на больших расстояниях, им недоставало также знаний об иностранных рынках и нужных торговых связей (Laue, 1954:60-74, 1963; Шепелев, 1981; Gatrell, 1986, 1995, 1999). Это давало иностранным фирмам, располагавшим большими финансовыми средствами, знанием рынков, торговыми навыками и связями, значительные преимущества перед их сибирскими коллегами и позволило им играть ведущую роль в экспорте масла. Массивное иностранное присутствие давало повод для недовольства и раздражения среди тех местных предпринимателей, которые сами хотели управлять экспортом. Они чувствовали себя ущемленными и расценивали такую конкуренцию и господство иностранцев как несправедливость (Отдел, 1899, 5:30; Отдел, 1901, 14:118-119; Rigasche Rundschau, 16.07.1902; Новое время, 25.03.1903; Балакшин, 1908:48-57). И тем не менее, можно оценить положительно фактор иностранного присутствия в сибирском маслоделии и экспорте масла, а также влияние этого фактора на развитие данной отрасли в Сибири. Во-первых, такое присутствие само по себе способствовало конкуренции и созданию местных экспортных организаций, как частных, так и кооперативных. Во-вторых, своими кредитами оно помогло финансировать создание тысяч маслоделен и компенсировало нехватку капитала в маслоделии и экспорте масла (Балакшин, 1907:26; Макаров, 1910:149).

Среди датчан, которые на рубеже веков и впервые годы ХХ века отправились в заманчивое путешествие, чтобы попытать счастья в далекой Сибири, был Отто Ганзен (в современной транслитерации – Хансен). Отто Ганзен являлся закупщиком масла, а впоследствии и управляющим филиалом одной большой датской фирмы в Кургане в 1899-1903 гг., а 1910-1917 гг. работал в качестве закупщика одной крупной английской фирмы. Гражданская война, которая последовала после перехода власти к большевикам, вынудила Ганзена в 1919 году, как и многих других российских и иностранных предпринимателей, закрыть предприятие, покинуть Россию и с горечью признать, что капитал фирмы и все его личное имущество безвозвратно утрачены, что все труды и старания пропали даром, основательно разрушена также вся маслодельная отрасль, которой было отдано столько лет жизни. Только в 1964 году производство сибирского масла поднялось до уровня 1913 года. Но речь уже не шла об экспорте масла, так как всю продукцию поглощал постепенно сформировавшийся большой внутренний рынок (Mote, 1976:317).

В данной статье рассказывается о жизни семьи Ганзен, главным образом об их повседневной жизни в Кургане в 1901-1903 гг., затем в 1910-1916 гг. и о завершении сибирской деятельности Отто Ганзена в 1919 году. Источниками послужили прежде всего письма, которые Отто Ганзен и его жена Якоба писали домой родным в Данию, материалы родословной, предоставленные потомками Ганзенов, а также кандидатская диссертация, защищенная автором данной статьи в 2002 году и вышедшая отдельной книгой в 2007 году (Larsen, 2007).

Якоба Ганзен умерла в Кургане в 1916 году в возрасте 37 лет и там же была похоронена. Помимо мужа она оставила двух дочерей 10 и 12 лет.

 Якоба Ганзен с дочерьми

Ее преждевременная кончина перевернула жизнь мужа и детей, однако дочери сохранили память о ней и о своем счастливом детстве в Кургане, а также сильное чувство привязанности к городу. Ныне живущее поколение семьи Ганзен помнит рассказы старшего поколения о жизни в Сибири и бережно хранит письма Якобы и Отто Ганзена из Сибири на родину.

Курган, 1899-1903

Отто Эдуард Стенерсен Ганзен (Otto Eduard Stеnегsеn Наnsеn) родился 20 ноября 1877 года в датской деревне на острове Лангеланд в семье священника. После окончания школы он пошел учиться торговле в ближайшем провинциальном городке Наксков. В 1899 году, после того как он отбыл воинскую повинность в Королевской гвардии в Копенгагене, он был принят на работу в большую датскую фирму «Карл Гольбек» (Саrl Holbek), занимавшуюся экспортом масла. Фирма «Карл Гольбек» работала в Сибири с 1898 года. Новый ее сотрудник Отто Ганзен отправился весной 1899 года в Курган, чтобы начать работать конторским служащим в сибирском филиале этой фирмы. Шефом Отто Ганзена в Кургане был 24-летний управляющий филиалом Томас Сегельке (Thomas Segelcke), племянник профессора Сельскохозяйственной академии в Копенгагене Томаса Рисе Сегельке (Тhоmаs Riise Segelcke). Профессор Сегельке являлся всемирно известным новатором в молочной промышленности. У него учились маслоделы из всех стран мира, включая Россию. Перед самым отъездом Отто Ганзен обручился со своей кузиной. Анна Гюда Якоба Бургой (Anna Gyda Jacoba Burhoj), которую называли Якоба или просто Коба, родилась 12 июня 1879 гада в г. Оденсе. Она была дочерью садовника.

Вокруг Кургана (10 000 жителей в середине 90-х годов XIX века) благодаря наличию сибирской железной дороги и сравнительно невысоким транспортным ценам возникло современное молочное хозяйство и маслодельное производство. За короткое время маслоделие распространилось вдоль железной дороги и больших рек далее на восток Юго-Западной Сибири. До 1902-1903 гг. главный рынок сбыта сибирского масла был в Копенгагене. Экспорт в Копенгаген осуществлялся датскими фирмами со своих сибирских филиалов. Первой датской экспортной фирмой в Западной Сибири и первой иностранной вообще была «Е.Ф. Эсман» (E.F. Еsmann), директором которой являлся Х.П. Ерль Ганзен (Н.Р. Hjerl Hansen), а управляющим филиалом – Константин Петрович Корх (Carsten Korch). Фирма открыла экспортную контору в Кургане в 1897 году. Через год появилась фирма «Карл Гольбек», а потом одна за другой еще несколько крупных датских фирм. Постепенно фирмы основали свои филиалы во всех больших городах западносибирских маслодельных районов. Часть сибирского масла направлялась для использования в датской хлебобулочной и кондитерской промышленности, остальное масло экспортировалось из Копенгагена, в Англию и Германию. С 1902-1903 гг. ведущая позиция в экспорте масла перешла от датского рынка к английскому. Датские фирмы в Сибири начали экспортировать большую часть сибирского масла через балтийские порты прямо на британский рынок, минуя Копенгаген, как это делали их российские, английские и немецкие конкуренты. Транзитная же торговля сибирским маслом через Копенгаген перестала развиваться, однако продолжала оставаться более или менее на том же уровне, что в 1902-1903 гг. (Lando, 1923:47). К этому времени значительное развитие получил германский рынок. В 1914 году германский рынок по количеству продаваемого российского масла ненамного уступал английскому. В том же году сибирское масло составляло 90% от всего российского экспорта масла, который был по объему почти таким же, как датский (Кулибина, 1915:3).

Жизнь в Кургане для вновь прибывшего датчанина была нелегкой, и его первые впечатления были весьма противоречивы. В начале нового года он писал в Копенгаген своей сестре Алли (Ally): «Мне живется здесь довольно хорошо и приятно, и рядом со мной замечательный и добрый человек (управляющий филиалом Томас Сегельке. – И.Л.), но в свободные часы я очень скучаю по вам, моим дорогим и любимым». Больше всего он тосковал по своей невесте: «Я действительно очень желал бы, если воля Божья такова, что мне придется остаться в Сибири на многие годы, поскорее увидеть здесь Кобу, так как это совершенно изменило бы мою теперешнюю жизнь, которая временами просто ужасна, но что поделаешь, надо держаться столько, сколько можешь».

Зато на фирме дела шли превосходно. Филиал заработал для «Гольбека» уже в первый год 75000 крон, управляющий филиалом Сегельке получал в качестве жалования 2 000 крон в год плюс еще 10% от чистой прибыли, в 1899 году в итоге 9 500 крон – «прекрасное жалование для молодого человека 24 лет». Сам Отто Ганзен получил в первый год 1000 крон, плюс бесплатное проживание и питание. Он не собирался откладывать что-либо из этих денег, так как должен был купить мебель в гостиную. Будучи удовлетворенным приличным жалованием и успехами фирмы, он, однако, временами наблюдал вокруг «столько дурного, столько страданий и нищеты», что писал: «... Я часто даже не знаю, что делать и как быть... Тут нет ни одного человека, с которым я мог бы откровенно поговорить. Здесь действительно меняешься, становишься подозрительным, замкнутым».

В августе 1901 года на фирме произошло несчастье – случайным выстрелом был убит молодой Сегельке. Отто Ганзен получил теперь ответственную и сложную работу – занял место управляющего филиалом. Все датчане, жившие в Сибири, собирали деньги на обелиск для Томаса Сегельке. Отто Ганзен являлся ответственным за сбор денег и заказ обелиска, осенью 1902 года обелиск уже отправили в Томск, где он должен был быть установлен. Желание Отто Ганзена, чтобы Якоба приехала в Курган, осуществилось осенью 1901 года. 21 октября молодые люди поженились в Дании и сразу же уехали в Курган, где их ожидал торжественный прием. Друзья Отто Ганзена в городе, местные и иностранцы, украсили вход в их квартиру ветками, а прихожую – в цвета российского флага (красный, синий и белый). На лестничной площадке стояла птица с письмом в клюве, где было написано «Добро пожаловать домой!», а из квартиры навстречу новобрачным лилась мелодия российского национального гимна, звучавшая из музыкальной шкатулки. Вечером один немецкий друг пригласил молодую пару на шампанское, конфеты и фрукты. Туда и обратно ехали по заснеженным улицам города на санях. Якоба писала своим родителям, что квартира «большая и прелестная, особенно уютна гостиная, с ковром во всю комнату, а также двумя другими поменьше, под столом и перед дверью в спальню, последний это свадебный подарок от одного русского человека, который пил у нас вечером чай, наш первый гость за столом».

Такое впечатление, что встреча с Курганом совершенно не обескуражила Якобу Ганзен. Трудно сказать, делала ли она это для того, чтобы не встревожить своих родителей, но так или иначе ни в одном из своих писем домой она не высказывала жалоб, неудовольствия или растерянности от того, что очутилась в далекой Сибири, даже в письмах тем членам семьи, с которыми она была в особо близких и доверительных отношениях. «Мы видели, поверьте, столько жалких деревянных домишек и убогих землянок в центральной России, так что здесь в Сибири действительно намного лучше. У нас есть все, что нужно», - писала она родителям вскоре после прибытия в Курган. Раз в неделю, когда бывал рыночный день, супруги отправлялись на рынок и закупали на неделю мясо, муку, капусту и все, что было необходимо. Гусь стоил всего 80 эре [см. примечание 2], крупа и колониальные товары были дороже.

Молодые супруги часто катались на санях. Шла настоящая сибирская зима, стояли сильные морозы, но они были хорошо укутаны в овчинные тулупы и обуты в высокие валенки. Якоба восхищалась катаниями на санях и называла такую зимнюю погоду «дивной». Когда приближались рождественские праздники, которые Отто и Якоба впервые должны были провести вдали от родного дома, она писала родителям: «Вот уже приближается Рождество, и самое время начать писать вам рождественское письмо, чтобы успеть вовремя Прежде всего я хочу по-желать вам, дорогие родители, счастливого благословенного Рождества Мысленно мы всегда с вами, хотя между нами огромные расстояния. Ваши светлые, милые сердцу письма служат нам утешением и помогают справляться с тоской по дому ... у нас все опять хорошо. Сокровище мое только что переболел тяжелой ангиной, Он не лежал в постели, но был очень слаб и едва держался на ногах. Какой же становишься счастливой и благодарной Богу, когда такая болезнь наконец позади». Одна вещь, однако, была ей очень не по душе. Она не любила оставаться дома одна и разлучаться с «сокровищем своим», как она всегда называла своего мужа. Между тем Отто Ганзену приходилось порой отправляться в деловые поездки, ближние и дальние. Вот как она пишет об этом в письме к родителям: «Отто пока еще не отправлялся в поездку, о которой так много говорилось, но теперь пришла пора, так что я стану соломенной вдовушкой на 4-5 дней. Это меня, конечно же, совсем не радует, но это пройдет, я должна скрепя сердце дожидаться». Когда же он благополучно вернулся, она написала: «Сегодня обед была действительно вкусным для Отто – потому что он в течение 4 дней не ел порядочного обеда, а для меня – благодаря его приятному обществу, ведь не особенно весело сидеть одной за таким большим столом – кусок не идет в горло. Только испытав разлуку, можешь по-настоящему оценить то, как нам хорошо, когда мы вместе». Она решила, что в тех случаях, когда это будет возможно, она будет ездить вместе с Отто в недалекие деловые поездки, если это «не будет уж слишком скучно таскаться целый день среди дурно пахнущих крестьян». Нежелание разлучаться с мужем не исчезло у Якобы и тогда, когда у супругов появились дети, и она должна была управляться с домашним хозяйством.

Большое впечатление на нее произвело первое посещение церкви в Кургане. Она называла церковь «невероятно красивой». Ее поразили образы святых, и удивило то, как непривычно выглядели прихожане, которые не сидели, как у нее дома, в Дании, но стояли или «спускались на колени, да, они доходили даже до того, что били головой об пол, когда они, чувствуя себя большими грешниками, молили о прощении». У священника были длинные волосы, он был похож на Торденскйольда (Tordenskjold), и хор красиво пел. Это напоминало рождественский вечер дома, за исключением ладана, от которого воздух делался таким густым, что невозможно было оставаться в церкви какое-либо продолжительное время. Якоба сразу же начала изучать русский язык и вскоре с радостью писала родителям, что слуги начинают шептаться, когда она приближается, чтобы она не могла понять, о чем они говорят, но писала также, что русский «ужасно трудный язык».

Зимние дни носили отпечаток некоторого однообразия. Они вставали ежедневно в 8 часов, и пили чай, после чего он шел в контору, а она на кухню. В 13 часов был обед, потом иногда катание между 15 и 16-17 часами и в 18 часов ужин. По вечерам он читал ей вслух, а она вязала крючком, вышивала или шила руками или на швейной машинке, которую получила в подарок от мужа на Рождество в 1901 году. Вечерами писали также письма и занимались русским языком. Часто к ним приходили в гости их близкие друзья в Кургане, другая датская семья, тоже Ганзены, Карл Ганзен (Каrl Alfred Наnsеn) и его жена, или же они сами ходили к ним два раза в неделю играть в вист. В городе проживало шесть датских семей с фамилией Ганзен. Карл Ганзен закупал масло для петербургской фирмы «Торговый дом Г.И. Паллизен», основанной датчанином Г.И. Паллизеном в 1855 году.

2 ноября 1901 года новобрачные отпраздновали день рождения Отто Ганзена, пригласив на обед, а потом в театр своего русского друга Шарлова. Яко6а была удивлена тем, каким прекрасным оказался театральный зал. Там имелся паркетный пол и «под потолком висели две очень красивые люстры, я думаю, по 6 ламп в каждой». При этом музыканты должны были довольствоваться двумя кухонными светильниками.

Первый совместный Рождественский сочельник Якоба и Отто Ганзен провели у Карла Христиановича Ганзена и его жены: «Рождественский сочельник мы провели у стариков Ганзен, ... на столе были гусь и жаркое из индейки, нет, сначала risаlаmаndе (рождественский десерт из вареного риса со взбитыми сливками, сахаром и рубленым миндалем, подается со сладким черешневым соусом. – И.Л.), снежки и, наконец, яблочный пирог, так что хозяйка в самом деле расстаралась, чтобы поразить публику. У них была очаровательная маленькая елочка, вокруг которой мы все танцевали и пели». В дни рождественских праздников наносили друг другу визиты, желали счастливого Рождества, выпивали по стакану водки или вина, съедали кусочек хлеба с сардинкой, присаживались на пять минут и шли дальше. «... это такой странный обычай, - писала Якоба родителям, - мне кажется, что это должно быть ужасно утомительно, как хорошо, что я не обязана принимать в этом участие». У себя дома Якоба устроила Рождество по датскому обычаю. Рождественским деревом была сосна, которую она украсила белыми свечками, ватой и блестками. Молодая пара пригласила на рождественский обед своих датских и русских друзей. Якоба изготовила маленькие флаги, датские – для датских гостей, российские – для русских, и подала «датские сосиски с картофелем, сваренным в молочном соусе, сардины, омара, жареных куропаток, печеночный паштет, сыр и другие холодные закуски, а после этого пудинг из красного вина с крем-соусом». Якоба и Отто также были приглашены в гости к Шарлову, где сначала подали холодные закуски, а вечером (в 11 часов) три горячих блюда и десерт Отто Ганзен к всеобщему восхищению по случаю праздника оделся в мундир гвардейца.

По воскресеньям и в иные праздничные дни, когда состоятельные горожане Кургана устраивали большие обеды, к их кухням устремлялись нищие. Якоба писала: «Сейчас воскресное утро, и кухня битком набита нищими, они получают как правило, кусок хлеба, но когда они видят "Барина" (барыню - И.Л.), как они меня называют, то хотят получить также деньги, хотя давать им деньги нет почти никакого смысла, потому что большинство из них пойдут и сразу пропьют их». За время приготовлений к праздничному обеду могло приходить до десяти-пятнадцати человек с женами и детьми.

Пасху 1902 года Ганзены проводили в Омске в кругу соотечественников. Поездка была утомительной, но с ними ехал «приятный и любезный спутник, городской голова Кургана Ф.В. Шветов». Пасха проходила в апреле, как раз когда началась весна, была оттепель, улицы в Омске совсем развезло. Якоба писала своим родителям: «Дороги были ужасны, я нисколько не преувеличиваю, когда пишу, что колеса во многих местах двигались по самую ось в грязи. Это было очень неприятно, я сидела в постоянном страхе, что мы опрокинемся... В первый день Пасхи мы были у супругов Корх. На второй день Пасхи были на обеде у супругов Лефельд (Lefeldt), это сын старого Л.(ефельда.-И.Л.) с острова Лангеланд, у них большой, прекрасный, очаровательный дом, в тот же день вечером были у неженатого Хр. Сёндергарда (Нг. Sondеrgааrd), на следующий день были на обеде у Дорфа (Dorf), тоже неженатого, и вечером опять у супругов Корх. Во всех этих домах собирались все местные датчане, так что было очень весело».

Весной начались воскресные выезды в окрестности Кургана. Цвели белые анемоны с более крупными цветами, чем у анемонов в Дании. Выезды являлись приятной возможностью отдохнуть от города, в котором было ужасно пыльно и часто «страшно жарко». Уже в середине июля удовольствие, которое можно было получить от выездов, стало, однако, гораздо меньше из-за огромного количества комаров, по размерам иногда не уступавшим майскому жуку. Укусы таких комаров являлись очень болезненными.

В письмах к семье в Данию Отто Ганзен довольно редко писал о своей работе. Один единственный раз он рассказал о сибирских крестьянах, с которыми он вел торговлю. Каждый год в январе в Курган прибывали в больших количествах крестьяне, чтобы заключить договор с экспортерами о поставках масла на следующий год. В январе 1902 года Отто Ганзен в первый раз участвовал в таких переговорах. Он писал своим родителям, что было трудно прийти к соглашению, «так как все они, несмотря на то, что не обладают знаниями и образованием, очень хитрые и прижимистые». В январе 1902 года Якоба писала по поводу переговоров о поставках: «... у нас был наплыв засаленных крестьян! На некоторых из них такие овчинные полушубки, что боишься прилипнуть, если прикоснешься к ним. И такие вот мужики умеют делать хорошее масло! Вот еще одно доказательство того, что не стоит судить по одежке». Итак, сибирские крестьяне преуспевали и в маслоделии, и в умении торговаться.

Осенью 1902 года Отто Ганзен получил предложение стать представителем российской маслодельческой фирмы в Лондоне, расположенной по адресу:London, Finsbuгу Раvеmеnt, 70. Он немедленно согласился. 1900-1903 гг. были годами экономического спада и в России, и за рубежом. Кризис затронул и маслодельческий сектор. Многие фирмы испытывали серьезные трудности и несли большие убытки. Фирма «Карл Гольбек» быпа вынуждена закрыть некоторые филиалы и маслодельни. По мнению Отто Ганзена, виной этому являлась конкуренция между экспортерами, которую он называл «дурной и бессмысленной». Положение было настолько сложным, что у Отто Ганзена возникло желание навсегда покинуть Сибирь. К экономическим проблемам фирмы добавлялось то, что он чувствовал себя живущим где-то на краю света. Ему были нужны новые впечатления и новые горизонты. Якоба не выражала ни радости, ни печали по поводу предстоящего отъезда из Сибири, но после некоторого времени пребывания в Англии все же писала родителям, что ей более по душе Лондон, чем Сибирь.

Семья Ганзен пробыла в Лондоне три года. Здесь у супругов появились две дочери: Инге (Inge), родившаяся 18.09.1903, и Эллен (Ellen), родившаяся 12.01.1906. Их постигло также большое горе: в 1905 году всего лишь шести месяцев от роду умер их маленький сын. Осенью 1905 года Отто Ганзен получил предложение стать закупщиком масла для одной из самых крупных английских продовольственных фирм «Ловел и Кристмас» («Lovell & Christmas») в Рыбинске. Рыбинск был в то время, наряду с Вологдой, важнейшим маслоэкспортным центром в европейской части России. Начальное жалование составляло 6 000 крон, на 1 200 крон больше, чем он получал в Лондоне. Он сразу же согласился и уехал в январе 1906 года в Рыбинск. Семья присоединилась к нему немного позднее. В этом же городе имел свою фирму, занимающуюся экспортом масла, сводный брат Отто Ганзена Эмиль (Emil Preben-Hansen). В Рыбинске было прожито четыре года. Этот период жизни семьи Ганзен мы пропустим, чтобы пойти дальше, следуя теме статьи – описание жизни семьи Ганзен в Сибири.

Курган, 1910-1916

В 1909 году семья Ганзен приняла решение покинуть Рыбинск и переехать опять в Курган. Отто Ганзен должен был закупать масло для «Повел и Кристмас» и вести собственную торговлю. В январе 1910 он поехал в Курган один и открыл там экспортную контору «Отто Эдуардович Ганзен» (на Дворянской улице, ныне Советской), которая закупала масло, а также торговала разнообразным инвентарем для молочного хозяйства. Якоба и дети должны были дожидаться в Рыбинске, пока не поправится здоровье Якобы, у которой болела нога. Она писала своим родителям, что она рада опять вернуться в Курган.

Курган был теперь во многих отношениях другим городом, чем тот, который они покинули в 1903 году. В 1897 году в нем проживало 10 000 жителей, в 1909 их насчитывалось уже 34 000. Совсем другим стал и уровень экономической активности, который заметно вырос. В Кургане теперь находились десятки больших и малых промышленных предприятий, на которых были заняты сотни людей, имелось несколько сотен больших и малых магазинов, шесть аптек, два книжных магазина, две типографии, пять фотоателье, пять гостиниц и восемь постоялых дворов, две больницы, четыре банка и, что было совершенно новым, ресторан, две кондитерских и метеорологическая станция. К тому же добавилось десять продавцов сельскохозяйственных машин, среди которых семь являлось иностранцами, двенадцать продавцов инвентаря для молочного хозяйства, девять из них были иностранцы, четыре крупных скототорговца, три больших скотобойни, владельцы одной – датчане, пять крупных экспортеров яиц, двенадцать контор, занимающихся экспортом сливочного масла (семь датских, две английских и три российских), и две пивоварни (Адрес-календарь, 1909; Емельянов, 1992:35-36; Васильева, 1997).

В марте 1910 года вся семья Ганзен снова собралась в Кургане, и Якоба сразу после своего приезда вместе с дочерьми устроила обед для датских друзей и знакомых, Среди них были супруги Брюль (Bruel), совладельцы большой датской скотобойни и фирмы по экспорту мясных продуктов «Брюль и Гегерсен» («Bruel & Thogersen»). Гостей угощали «ухой из стерляди, жареной телятиной с горохом, отварным картофелем и моим новым вареньем, немного похожим на бруснику, это единственное, что можно сейчас достать. На десерт подавали Trifles (бисквит с фруктами и взбитыми сливками, пропитанный вином.-И.Л.), пили мы красное вино и мадеру, а потом кофе».

Дела у Отто Ганзена шли в высшей степени успешно, и семья не знала никаких экономических проблем. «В настоящий момент они зарабатывают очень хорошие деньги, - писала Якоба в то время домой, - Отто повезло, что на рынке сейчас большой спрос и что он вовремя сделал удачные закупки». В конторе у Отто Ганзена работали три конторщика, два датских и один русский, и в магазине было три работника и семь бондарей, чтобы сколачивать бочонки для масла. Через год он купил мельницу в деревне Лопатинское и открыл несколько маслоделен, вероятно, совместно с «Ловел и Кристмас». Помимо закупок и экспорта масла он продавал также соду, щетки для мытья посуды, использующейся в молочном хозяйстве, соль и сепараторы. В доме работали две молодые служанки, Дарья, привезенная из Рыбинска, и девушка из Кургана.

Осенью 1910 года они собирались поехать в отпуск в Данию, однако Отто Ганзен заболел тифом. Горячка началась 28 сентября и держалась почти месяц. Только 24 октября температура начала спадать. Лечение состояло из прохладных, снижающих температуру ванн и приема двух порошков в день. Еда состояла из овсяного и лимонного супа. Помимо еды давали также шампанское и портвейн. Больному обрили волосы, чтобы легче было переносить высокую температуру. Доктор Коган навещал больного ежедневно, а ночью дежурила медсестра. «И наша медсестра, и доктор евреи, чрезвычайно славные люди, никогда не спешат, охотно разговаривают с нами и все всегда делают наилучшим образом», - писала Якоба своим родителям. Доктор Коган полагал, что Отто Ганзен выжил только благодаря своему крепкому организму.

Во время выздоровления он читал детям вслух Робинзона Крузо и играл в карты с Якобой. В конце ноября доктор Коган позволил всей семье поехать домой в Данию, где Ганзены отпраздновали Рождество в доме родителей Отто. Дочери чувствовали себя в Кургане хорошо. Но если они болели, что, естественно, случалось, Якоба ужасно переживала. Когда младшая Эллен заболела, в то время как Отто Ганзен был в пятинедельной заграничной поездке, Якоба совершено растерялась и вызвала доктора Когана. Она написала домой сестре Отто Ганзена, которая была к тому же медсестрой, что «нехорошо так чрезмерно беспокоиться, но ведь не знаешь, когда надо вызывать врача, а когда не надо, и поскольку мы ранее уже потеряли одного из наших малышей, то мы, наверно, склонны излишне волноваться. Я думаю о том, каким большим мальчиком мог бы быть сейчас наш маленький сын! Но ведь все в руках Божьих и все, что Бог ни делает, все это к лучшему».

В 1911-1913 гг. у девочек была датская гувернантка Эмма, сводная сестра Отто Ганзена. Она занималась детьми и учила их тому, чему их учили бы в датской школе, то есть чтению, письму, счету, шитью. «Вы бы посмотрели, как увлекательно проходят уроки по шитью. Пока дети усердно трудятся, тетя Эмма читает им вслух, и сейчас это "Хижина дяди Тома", книга очень печальная, так что несколько раз, когда я входила туда, Инге и Эмма были в слезах – как это люди могут так жестоко обращаться с несчастными рабами! Эллен же, напротив, считала, что она уже большая девочка, и поэтому не должна плакать, и уговаривала других не плакать, но когда дядю Тома секли всю ночь, она разразилась слезами и закричала: "Какие же они сволочи! Это просто отвратительно!" Природа оказалась сильнее воспитания, она забыла, что нельзя употреблять крепкие выражения, и хотя я напомнила ей об этом, она все-таки продолжала считать, что работорговец был именно скотом, и поэтому она имеет право так называть его. Таково было ее понимание вещей, на самом деле не такое уж плохое», - рассказывала Якоба своим родителям.

Обычно Отто Ганзен отправлялся в короткие или длительные поездки раз в две недели. Когда уезжал в места, расположенные недалеко от Кургана, Якоба охотно отправлялась с ним. Ей было интересно, любопытно, она хотела узнавать мир вместе со своим мужем. Она всегда восторженно писала домой об этих поездках, как вот, к примеру, в январе 1911 года: «У меня на прошлой неделе была, поверьте, совершенно замечательная поездка с Отто. Мы ездили за город, чтобы взглянуть на нашу мельницу. Она меня просто поразила, я не представляла себе, что нечто подобное м6жет быть построено здесь в Сибири, но теперь я думаю иначе. Мы выехали из дому в 12 часов ночи со среды на четверг, в 3 часа приехали на станцию Лебяжье, и когда мы вошли внутрь, перед нами открылось удивительное зрелище. Вокруг на лавках и на столах спали люди. Многие лежали даже на полу, в каждое мгновение я обнаруживала еще один живой клубок, лежавший на другом клубке, и, наконец, я заметила, что там была целая семья: муж, жена и четверо больших детей, и тут я услышала слабое кряхтенье, и женщина поднялась и начала кормить грудью совсем крошечное создание, которое я до сих пор и не заметила. Когда кормление закончилось, она опять легла и натянула полушубок, укрыв с головой маленькую девочку и себя. На них, видимо, было множество всякой живности, так как они постоянно чесались».

Ганзены обзавелись летней дачей. Курган был в те времена расположен в основном на северном берегу реки Тобол, а тогдашнее дачное место находилось на противоположном берегу реки. Когда начиналась летняя жара, Якоба, дети и служанки отправлялись на дачу. В мае 1911 года им, однако, пришлось вернуться после первой попытки уехать на дачу из-за пыльной бури, которые летом здесь были нередки. «Дуло так сильно и несло такую пыль, что мы немедленно вернулись домой и сразу же помылись».

Жизнь на даче была веселая, здесь бывало много друзей и знакомых. Приезжали гамбургский купец, датчанин по происхождению, Карл Йоргенсен (Сагl Jorgеnsеn) и его жена, инструктор по маслоделию Стаусгольм (Stausholm) из «Сибирской компании» и его жена, датский экспортер масла Эмиль Гольм (Emil Holm) и многие другие. Семья Ганзен подружилась также со своими соседями по даче английским предпринимателем Макензи (Масkеnziе) и его женой. У дачников был общий теннисный корт, где они встречались по вечерам. Мужчины играли в теннис, а дамы в это время занимались детьми и рукодельничали.

Ганзены брали с собой на дачу свою корову, которая давала им замечательное жирное молоко. Когда дочери Якобы много лет спустя сами стали матерями в Дании и, по многу раз рассказывали детям о своем детстве в Кургане, то одной из любимейших была история о том, как корова во время летнего пребывания на даче сбежала, спустилась к реке, переплыла реку и побежала по улицам города домой, во двор магазина Отто Ганзена.

На даче Ганзены разбили сад с множеством цветов, так что можно было увозить букеты в город, где цветов практически не было. Поездки в ближайшие окрестности Кургана оставались любимейшим времяпровождением семьи Ганзен. В 1914 году была предпринята одна из таких поездок к мельнице на реке Ик. Вот отрывок из письма Якобы своим родителям об этой поездке: «Дорогие мои родители! Сегодня все, кажется, заняты работой в конторе, так что самое время послать вам маленький привет. Сейчас уже чувствуется начало лета, и мы совершили несколько замечательных поездок в окрестности! Однажды мы были на мельнице, расположенной на реке Ик. Там было совершенно дивно, мы ехали туда два часа и там, в доме мельника ели привезенную с собой еду. Сын мельника служит в банке. Отто познакомился с ним в городе, и мы приехали туда по его приглашению. В этом году здесь ужасно много комаров, поэтому мы были очень рады, что могли есть свою еду в помещении. Я думала о далеких временах и вспоминала, как бабушка и дедушка рассказывали о том, что их угощали как-то в одном месте молочной кашей, которую взяли с пола, где возились утки с утятами. С нами такого не было, но под столом, за которым мы ели, сидели на яйцах две индейки, за окном ходил большой поросенок и, как объяснила потом девочка, выпрашивал хлеб, в кухне была пара собак, одна кошка и пять очаровательных маленьких котят. Эллен была без ума от них, совсем было улеглась рядом с ними, но ей пришлось удовольствоваться тем, что одного из них ей позволили взять на колени! Вчера мы были на даче, и обед среди зелени, поверьте, был очень вкусен. Сейчас совершенно замечательная пора, и как мил и добр наш дорогой Отто, как он хочет нас порадовать всем, чем только можно, и находит время для этого, несмотря на всю свою занятость».

Яко6а много времени проводила за шитьем. Однажды, когда Отто Ганзен вернулся домой после длительной деловой поездки, его ждал сюрприз: новые гардины в спальне, полог над кроватью, занавеска перед мойкой, салфеточки на ночном столике и на комоде, все это из замечательной ткани с большими алыми маками.

21 октября 1911 года у Отто и Якобы Ганзен было десятилетие свадьбы, в честь этой даты они устроили праздник для своих курганских друзей.

В начале 1912 года в Курган приехал младший брат Якобы Карл Бургой (Carl Burhoj), чтобы работать в магазине у Отто Ганзена. На него произвело большое впечатление то, что в течение марта в магазине продавалось товара на сумму до 42 000 крон в день. Это было столько, сколько его бывший хозяин в Дании продавал за целый год. Карл быстро прижился в городе и, как вскоре выяснилось, с легкостью освоил русский язык. Осенью 1912 года Якоба провела несколько месяцев в Дании, навестила родителей. Ей также надо было лечь в больницу для лечения гинекологического заболевания. Это оказался ее последний приезд в Данию.

В начале 1913 года уехала домой в Данию тетя Эмма, и после ее отъезда Отто и Якоба Ганзен начали готовить детей к поступлению в русскую гимназию. Они наняли русскую девушку, которая ежедневно с 9 до 16 часов занималась детьми и учила их русскому языку. Инге должна была начать учиться в гимназии в 1914 году после летних каникул, Эллен – в 1915-м. «Иметь русскую гувернантку очень дорого, но надеюсь, что это полезно для детей», - писала Якоба кузине Алли.

Чувствовала себя Якоба не очень хорошо. Три раза в неделю она ходила лечиться к доктору Когану и часто должна была лежать в постели. Постепенно семья привыкла к этому, но продолжала надеяться, что ей станет лучше. «Все так милы со мной и делают все, чтобы порадовать меня», - писала Якоба в период болезни. В апреле 1914 года в Курган приехала погостить Алли, сестра Отто и кузина Якобы.

В августе 1914 года началась Первая мировая война. Семья Ганзен собиралась осенью поехать в Данию, но из-за войны от этого пришлось отказаться. Отто Ганзен был глубоко встревожен началом войны, его ужасала жестокость военных действий, кроме того, война угрожала его предприятию. В декабре 1914 года он писал Алли: «Дорогая сестра Алли! Сердечное спасибо за твои добрые письма от 8-го, 15-го и 19-го декабря. Я чувствую себя очень виноватым, что столько времени не отвечал на твое милое письмо с поздравлениями к моему дню рождения и не поблагодарил тебя за него. Это не потому, что я перегружен работой, наоборот, можно сказать, что сейчас нечего делать, если не считать небольшой работы, связанной с уборкой. Торговля маслом прекращена, все масло временно идет для армии, предположительно до марта месяца, а, может быть, и дальше. На мельнице несколько дней назад лопнула главная ось, так что примерно 14 дней мы не могли молоть, и эти 14 дней стоили нам около 3 000 крон. Якоба чувствует себя не так хорошо, как хотелось бы. Недавно она потеряла очень много крови, и вследствие этого была долгое время слаба и очень уставала, и я, естественно, был из-за этого сам не свой и особенно был не расположен к тому, чтобы писать. К тому же эта война действует на человека угнетающе, она ужасна, и, видимо, становится ужаснее с каждым днем. Чем же это кончится?».

Отто Ганзен писал своим родителям, что жалеет о том, что он сейчас не дома, в Дании, и не сможет защищать свою родину, если Дания будет втянута в войну. Якоба же, напротив, писала домой, как она счастлива, что они находятся в Сибири и ее «сокровище» в безопасности, рядом с ней, вдалеке от военных действий, Она тоже очень переживала по поводу войны и неоднократно писала домой в Данию, какая беда приходит во многие дома Кургана, когда призывают на фронт единственного кормильца семьи, Мобилизация коснулась также некоторых из их слуг, и Ганзены пытались, насколько это было возможно, помочь их семьям, Еще одно следствие войны можно было почувствовать в Кургане – сюда свозили больных австрийских военнопленных. Когда они немного подлечивались, их увозили дальше, в разные места, где использовали на различных работах, но все время прибывали новые, Ганзены помогали им, давая порой еду или одежду, дочери вязали им теплые нарукавники, в городе собирали для них деньги и раздавали сигареты Отто Ганзен писал своим родителям, что русские хорошо относятся к военнопленным.

В новогоднем письме свекру и свекрови, написанном в декабре 1914 года, когда Отто был в отъезде по делам, Якоба сообщала следующее: «Дорогие родители! <...> Вот вам последний в этом году (если вы успеете его получить) привет из Кургана. Желаю вам счастливого и благословенного Нового года. Искренне благодарю вас за вашу любовь к нам в прошедшем году и во все предыдущие. Вчера я получила письмо от моего дорогого Отто из Петербурга, у него все благополучно, и его поездка проходит хорошо, сегодня он, вероятно, в Рыбинске (навещает своего сводного брата Эмиля Пребен-Ганзена и его жену.-И.Л.), где они, если все будет хорошо, будут завтра крестить их маленького сына. боже, дай им благословенного дня! Ему сейчас столько же, сколько было нашему маленькому мальчику, когда он умер, я думаю о том, что нашему малышу было бы сейчас 10 лет, но мы ведь не знаем, от чего он был убережен, рано покинув этот мир. Надо верить в то, что Бог все устраивает к лучшему и что ничего не происходит без воли на то Отца нашего небесного. <...> Здесь в последние дни и ночи было много дел. Позавчера ночью в 12.30 к нам постучали люди из полиции и двое других господ, Дарья тряслась от страха и никак не могла объяснить мне, в чем дело. Наконец выяснилось, что речь идет о 30 вагонах масла, которые следовало отправить для армии. Для этого надо было проверить все масло в разных местах города, сменить маркировку, зашить в рогожу (сибирские бочонки с маслом всегда заворачивались в рогожу, чтобы они не лопались во время долгой и жесткой транспортировки.-И.Л.), и все это надо было сделать за 1,5 суток. Все удалось успеть, хотя было страшно холодно, 25 градусов с изморозью. Австрийцам было тяжело работать в такой холод (Отто Ганзен нанял на работу несколько австрийских военнопленных.-И.Л.), но Карл говорит, что они очень расторопны и легко обучаются <...>. Сегодня погода гораздо мягче и дети очень радуются тому, что они поедут со мной на небольшую санную прогулку. Последнее время я в сильные холода не выходила из дома, выполняя свое обещание, данное Отто, что я буду беречь его жену, пока он в отъезде. Примите же самые сердечные приветы, дорогие наши родители, с надеждой на то, что вы получите эти строки, находясь в добром здравии и благополучии».

В январе 1915 года два работника Отто Ганзена были взяты в солдаты. Здоровье Якобы в это время ухудшилось. У нее обнаружилась опухоль в женских органах. Поскольку она не могла из-за войны и плохого состояния здоровья поехать в Копенгаген, чтобы сделать там операцию, врач посоветовал ей как можно скорее отправиться в Санкт-Петербург к всемирно известному профессору Д.О. Отту (1855-1929). Лечил ее теперь не доктор Коган. В 1914 году с ним случился апоплексический удар, и он больше не мог работать. Якоба писала своим родителям, что ей очень недостает доктора Когана, ей очень жаль, что он страдает апоплексией. Между тем Якоба не рискнула оперироваться в чужом городе и решила подождать с операцией до того времени, когда она сможет поехать в Данию (предположительно весной или летом 1916 года).

Старшая дочь Инге ходила в первый класс гимназии и в мае 1915 года сдавала экзамены. Она провалилась по русскому языку, но сдала потом в августе. По другим предметам она получила хорошие оценки. Младшая Эллен начала ходить в гимназию на год позже, поэтому ей предстояли первые годовые экзамены весной 1916 года. Как и старшая сестра, она прекрасно сдала экзамены, а по русскому языку получила четыре балла из пяти возможных. Она говорила по-русски свободно и без акцента.

В 1915-1916 гг. у семьи Ганзен в доме работала молодая датская женщина Анна Ганзен (Anna Hansen). Она и Карл Бургой, младший брат Якобы, который, как уже говорилось, работал в конторе у Отто Ганзена, полюбили друг друга. Анна была на 9 лет старше Карла. После возвращения из Сибири в 1920 году они поженились и прожили долго в счастливом супружестве.

Оказалось, что трудности, угрожавшие предприятию Отто Ганзена в начале войны, имели преходящий характер. Несмотря на периодические препятствия и трудности торговля шла хорошо, настолько хорошо, что в 1915 году Отто Ганзен стал думать о переносе магазина с Дворянской улицы (ныне Советской), где он арендовал дом у крупного курганского купца Харламова, в большой особняк на улице Троицкая (ныне ул. Куйбышева), главной торговой улице города. Отто Ганзен так описывал особняк: «Дом слишком роскошен, это единственное, что мне не нравится. В доме центральное отопление и 14 комнат, но семь мы будем сдавать, или по крайней мере пять. У нас будет три больших помещения внизу, два под контору и одно, в котором будут выставлены образцы инвентаря и других наших товаров, и наверху еще несколько больших комнат, где мы будем жить. Прихожая и лестница выложены мрамором, все полы паркетные, часть потолка покрыта мозаикой, в столовой стены и потолок обшиты красным деревом. В квартире есть также масса элегантной мебели и пальмы. Двор очень большой с великолепным подвалом, складами, конюшней, автомобильным гаражом и т.д. и т.д., и все это я получу на три года за 2 300 крон <...>. Дом принадлежит одному здешнему богатому человеку, который в настоящее время живет в Москве, чтобы обучать детей в самых лучших школах». Самому владельцу дом обошелся в 180 000 рублей, «но он совсем не смыслит в делах, об этом говорит уже то, что он сдает такой особняк за 2300 крон». Однако переезд не состоялся, и семья осталась жить на Дворянской.

В 1915 году Якоба чувствовала себя довольно хорошо, но весной 1916 года ее состояние ухудшилось. Она все чаще и чаще оставалась в постели. В одном из последних писем родителям, она, чтобы не беспокоить близких, ни слова не написала о себе, а писала только о войне: «Как же необходим земле мир, как ужасно узнавать обо всем том, что происходит дома в Европе. Мы часто говорим друг другу, что находимся сейчас в самом лучшем, по нынешним временам, месте. Несколько дней назад Дарья получила письмо от товарища своего мужа, в котором он писал, что ее муж был ранен, и его оставили в окопе на вражеской территории. Для Дарьи это была, конечно, совершенно ужасная новость, и на других это тоже произвела очень тяжелое впечатление. В тот же день уехал муж Сине, она за день до этого узнала, что у их маленького ребенка искривление позвоночника и что он должен как можно больше лежать, а через 6 месяцев она ждет еще одного ребенка <...>. Но зачем писать обо всем том печальном, о чем и вы слышите ежедневно? Давайте порадуемся тому, что у нас пока все хорошо, ведь у нас есть столько всего, за что мы должны благодарить Отца нашего небесного».

В письмах Отто Ганзена все больше и больше звучит озабоченность здоровьем Якобы. В середине июля он рассказывал в письмах, что «пока нет каких-либо светлых надежд на то, что ей разрешат встать и жить нормальной жизнью вместе с нами. Последние 14 дней были для всех нас особенно тяжелыми, так как в это время у Кобы было два рецидива, и последний из них был очень тяжелым...». Несколько дней спустя он писал в письме теще, в котором поздравлял ее с днем рождения, что «Коба очень страдает и стала еще слабее, что она не в состоянии вставать, потому что у нее кружится голова и ей делается плохо», но «она очень терпелива, как всегда, и склоняется перед волей Господа нашего. Нам очень больно наблюдать, как тяжело страдает наша любимая мамочка».

Дочь Инге вложила свое маленькое поздравительное письмецо: «Дорогие бабушка и дедушка! Сердечные поздравления с днем рождения: Я надеюсь, что у вас все хорошо. Наша бедная мамочка по-прежнему лежит в постели, но, надеюсь, она скоро поправится. Мы с папой недавно вернулись с мельницы. Я подсчитала, что за 5 дней я проехала 18 датских миль (1 датская миля =  7,5 км.-И.Л.). В 1-й день, когда я была там, я была на мельнице, во 2-й была в их саду и купалась. Только 3 из 5-ти дней были теплыми, но дождя не было. В 3-й день я была вместе с хозяйкой в поле, на телеге, и привезла домой сена, в 4-й день я опять была в поле, потом еще с папой в других местах и на мельнице. Было очень весело. Вечером мы поехали, чтобы купить несколько свиней, но этого человека не было дома, так что мы проехали 24 версты (1 верста =1,060 км.-И.Л.) совершенно напрасно. 1 день было холодно, поэтому мы почти все время сидели дома, но все же ненадолго выехали на лошадях и собрали немного ягод. На 5-й день, в воскресенье, в 10 часов пили чай и немного домашнего кваса, а перед отъездом в 12 часов нам дали вафель, и дома мы были вечером в 9.30. Мы ожидали, что мама уже встала, но мамуля все еще в постели. Горячие приветы и поцелуи от вашей маленькой Инге» (18 июля 1916 года).

В конце июля состояние Якобы совсем ухудшилось, и 1 августа по грегорианскому календарю (19 июля по юлианскому календарю) она умерла. Якобу положили в цинковый гроб, а сверху был светлый дубовый. Это нужно было для перезахоронения в Дании после войны. Гроб несли на руках до лютеранской церкви десять датчан и десять англичан. Похороны прошли 6 августа (по грегорианскому календарю) на одном из двух курганских кладбищ.

На следующий день после похорон Отто Ганзен писал ее родителям: «Дорогие родители! Сегодня мне очень тяжело, так как я должен сообщить вам, что наше с вами сокровище, наша дорогая, дорогая Якоба нас навсегда покинула и отправилась в долгий путь, но, слава Богу, туда, где мы когда-нибудь надеемся встретиться с ней. Последними ее словами были: "Смотри, вот ангел, вот он!". Она уснула спокойно, с чудесной умиротворяющей улыбкой на губах, 1 августа в 11.50, в полдень! Да, любимый человек обрел мир и покой и освобожден теперь от тягот этого мира. Каким же терпеливым человеком она была и как мало она думала о себе <…>. Она хотела бы немного дольше остаться на этой земле, потому что, хотя она много лет была хрупким цветком и много страдала, она больше всего на свете любила своих детей и свой дом, она была редкой матерью для своих двоих детей и редкой, бесценной женой для своего мужа. Если бы на свете было больше таких жен и матерей, как она, мир был бы лучше.

Сейчас нам очень тяжело. На похоронах было громадное количество людей, и иностранцев, и русских, но она заслужила это < ... > она всегда отдавала себя другим, и так мало думала о себе, и все, кто только соприкасался с ней, любили ее. И мы, которым она была так дорога, не можем не спрашивать, почему ее так рано забрали отсюда, но ведь пути Господни неисповедимы и мы должны склоняться перед волей Его, как бы это ни казалось тяжело. Бог дает нам всем силы нести эту огромную скорбь достойным образом...».

Вскоре после смерти Якобы Отто Ганзен отправился вместе с дочерьми в Данию. После короткого пребывания у родственников в Рыбинске они поехали в Копенгаген, затем на Лангеланд, а потом опять в Копенгаген. Здесь обе девочки остались жить у сестры Отто Ганзена Алли и ее мужа. Во время отсутствия Ганзена в Кургане дела на предприятии Карл Бургой вместе со сводным братом Отто Ганзена, Акселем Ганзеном (Aksel Hansen), который работал у брата Эмиля в Рыбинске, но приехал в Курган сразу после смерти Якобы, чтобы помочь здесь.

В сентябре 1916 года Отто Ганзен после длительных поисков узнал, что муж их служанки Дарьи, который, как сообщалось ранее, был оставлен раненым на вражеской территории, попал в плен к немцам и находится где-то в Германии. Отто Ганзен послал ему посылку с хлебом и маргарином.

Прекращение деятельности (1917-1921)

Весной 1917 года Отто Ганзен вместе с некоторыми другими датскими предпринимателями поехал через Петроград в Курган, чтобы узнать, в каком состоянии его предприятие. В России в это время было Временное правительство, которое после Февральской революции должно было подготовить выборы в Государственную Думу. Предприниматели прибыли в российскую столицу первого мая. В Петрограде была праздничная обстановка, проходили демонстрации и митинги. Все рестораны оставались закрытыми, трамваи не ходили, не было ни одного извозчика, но за 40 рублей какой-то военный автомобиль довез датчан до гостиницы «Англетер». На дверях висело объявление о том, что мест нет и все закрыто в связи с Первым мая. Датские путешественники все же набрались смелости и позвонили. Появился заспанный мужчина и объяснил, что все номера заняты, но тут он узнал Отто Ганзена, вспомнил, что тот уже был их постояльцем и нашел все-таки для них места. «Комнаты были не убраны, - писал Отто Ганзен своим дочерям в Копенгаген, - так как горничные уже с раннего утра были на выборном собрании Профсоюза горничных». Весь город сильно изменился. «Трудно поверить, что ты видел этот город раньше, настолько он изменился. Остается только надеяться, что у людей хватит здравого смысла, чтобы понять, что они творят».

Какая-то невероятная случайность столкнула на петроградской улице Отто Ганзена с Дмитрием, мужем служанки Дарьи. Тот только что прибыл из Германии и направлялся домой в Курган. Во время сражений на фронте ему попала пуля в бедро. Это вызвало сильное воспаление бедра и всей ноги, часть бедра до колена теперь потеряла подвижность, но в остальном все было хорошо. Датчанам потребовалось одиннадцать дней, чтобы достать билеты в спальный вагон до Кургана. Поездка оказалась тяжелой. Поезд был переполнен солдатами, и когда они прибыли в Курган, их чуть было не арестовали, потому что они не мылись и не брились те четверо суток, что продолжалось путешествие, и походили на разбойников.

В Кургане все было «не так уж плохо». Карл Бургой и Дарья приготовили Отто Ганзену чудесный прием, и в доме оставалось почти так же уютно, как тогда, когда они уезжали отсюда. Могила Якобы была очень хорошо ухожена: «Позавчера я был на могиле мамочки, дядя Карл украсил ее цветами и сейчас там установлена металлическая оградка, и могила выглядит так красиво и покойно». Рядом с Якобой похоронили Карла Брюля, одного из владельцев ранее упоминавшегося крупного мясоперерабатывающего производства «Брюль и Тегерсен», который умер после Якобы. «Здесь повсюду так красиво, продолжал свое письмо Отто Ганзен, - деревья уже давно распустились, солнце светит каждый день, и все-таки здесь так пусто, так тоскливо вечерами, когда я порой сижу один дома с моими мыслями и фотографиями; да, мысли мои устремляются к дому, к двум моим крошкам, по которым я так скучаю». В день рождения Якобы 12 июня он положил на ее могилу белые незабудки. Он бывал также на даче, но там была такая же тоскливая пустота. Он хотел продать дачу, но оказалось не так-то легко найти покупателя. Семейство Брюль продало свою дачу Денису Васильевичу Харламову, курганскому купцу, владельцу дома на Дворянской улице, в котором находились магазин и квартира Отто Ганзена. Отто Ганзен заходил в дом Харламова и пил чай с Люсей и Таней Харламовыми.

Аксель Ганзен и Карл Бургой хорошо справлялись с делами в отсутствие Отто Ганзена. Они вели торговлю в магазине в Кургане, кроме того, Аксель помогал англичанину Робертсу, который работал в «Ловел и Кристмас», в управлении маслозаводом в Калашном, а Карл следил за работой мельницы в Лопатинском.

Отто Ганзен встретился с учительницей девочек Марией Денисовной и ее сестрой. Его пришла навестить Лида, которая тоже была добрым другом семьи из русского окружения. Она увидела фотографию девочек и попросила разрешения сделать себе копию у городского фотографа А.И. Кочешева.

В конце июня Отто Ганзен снова поехал в Данию. Путь его лежал через Рыбинск, где к нему присоединился Эмиль Пребен-Ганзен со своей семьей. Они тоже хотели уехать из неспокойной России. В генеральном консульстве Дании в Петрограде они получили дипломатические паспорта, которые давали возможность вывезти ценные вещи.

В октябре1917 г. в результате переворота к власти пришли большевики, началась Гражданская война. Весной 1918 года большевики захватили Пермь и Екатеринбург. Отто Ганзен, серьезно озабоченный развитием событий, внимательно следил за ходом боев. Доберутся ли большевики до Кургана? В это время Отто Ганзен работал в Англии в фирме «Ловел и Кристмас». Он пытался различными способами организовать отправку масла из Кургана в Западную Европу. Это была трудная задача, осложнившаяся еще больше, когда в декабре 1918 года в Кургане сгорел дотла холодильник, в котором масло должно было сохраняться в случае транспортных и других задержек. Теперь требовалось изыскать другие пути отправки масла, и Отто Ганзен решил поехать в Курган, чтобы лично на месте разобраться в обстоятельствах.

Дочь Эллен в августе 1918 года получила из Кургана письмо от Тани Харламовой. Оно шло пять месяцев.

Летом 1919 года Отто Ганзен и Брюль (брат покойного Карла Брюля) с курганской мясоперерабатывающей фирмы поехали во Владивосток через США и Японию. В США они воспользовались случаем, чтобы поближе познакомиться с американским сельским хозяйством и посетить свиные мясокомбинаты, фруктовые плантации и фермы. Им там очень понравилось. Отто Ганзен писал домой дочерям, что он предпочел бы жить в США а не в Сибири. Единственный минус, считал он, это то, что американские фермеры не особенно общительны, они живут обособленно друг от друга и все время работают.

На борту парохода из Сан-Франциска в Йокогаму им стали известны последние тревожные новости: Петропавловск оказался в руках большевиков. «Это значит, делал вывод Ганзен в письме к дочерям, - что Курган уже давно в руках б-ков; невесело ехать с мыслью, что все там, может быть, сожжено или разрушено, но мы ничего не можем поделать, но, может быть, конец большевизма совсем недалек. Иного я не могу себе представить, невозможно, чтобы это продолжалось долго».

В середине октября 1919 года Отто Ганзен и Брюль прибыли во Владивосток, который еще не был захвачен большевиками. Брюль жил у одного из сотрудников «Сибирской компании», Отто Ганзен – у Вильгельма Кнудсена (Wilhelm R. Кnudsеn), своего хорошего друга еще со времен жизни в Кургане. Кнудсен был директором расположенного в Барнауле филиала фирмы, принадлежащей датчанину Сёрену Рандрупу (Soren Randrup).

Ситуация во Владивостоке была ужасающей: город наводнили беженцы из областей Сибири, захваченных большевиками. Среди беженцев Отто Ганзен нашел Карла Бургоя и Робертса. Бургой рассказал, что когда большевики вошли в Курган, они заняли дом Отто Ганзена на Дворянской улице, а его выселили в баню. После того, как они постепенно присваивали все, что ему было доверено из имущества Ганзена, он принял решение как можно скорее покинуть город. 8 августа они с Робертсом выехали из Кургана в повозке на лошадях. Они добрались сначала до Омска, а из Омска им удалось по железной дороге добраться до Харбина, далее до Владивостока, куда они прибыли 18 сентября 1919 года. Карл увез с собой украшения Якобы и столовое серебро. Он уехал домой на корабле крупной датской фирмы «Восточно-Азиатская компания» через Кобе, Сингапур, Коломба, Суэц, Каир, Порт-Саид, Марсель и Лондон. До Оденсе он добрался 22 марта 1920 года. Робертс отправился домой на английском транспортном корабле.

Отто Ганзен и Брюль решили остаться во Владивостоке и подождать изменения ситуации. И ситуация действительно изменилась, но в худшую сторону. Началась колоссальная инфляция, что было особенно страшно для людей, у которых имелись только местные российские деньги. Иностранцам было проще, так как они обладали ходовой иностранной валютой, которую люди охотно брали. Чтобы прожить месяц, нужно зарабатывать 30000 рублей, а это невозможно. Нельзя было купить сахар и сыр, с каждым днем становилось все труднее доставать хлеб. В Сибири войска красных оттесняли белых все дальше и дальше на восток, и Курган должен был, судя по всему, остаться в руках большевиков. Говорили, что магазин и дом на Дворянской улице и мельница в Лопатинском разрушены, а Дворянская и Троицкая улицы сильно пострадали от обстрела. Отто Ганзен писал своим дочерям, что теперь они все должны экономить, так как у их отца денег сейчас мало, а фирма «Ловел и Кристмас», которая являлась его самым крупным и лучшим покупателем, больше в нем не нуждается. Это были тяжелые времена для многих людей, в том числе и для тех датчан, которые потеряли все и уезжали домой с пустыми руками на кораблях «Восточно-Азиатской компании».

В течение ноября становилось все труднее доставать основные продукты питания, но Кнудсены, у которых жил Отто Ганзен, имели большие запасы капусты и картофеля. В город по-прежнему прибывало множество беженцев, в том числе и из Кургана. Отто Ганзен встретил Туника, Богашева, торговца колониальными товарами Елинека, директора банка и его жену, а также «Балакшина, с чьей дочерью вы знакомы», - писал он своим дочерям. От Балакшина он узнал, что Харламовы бежали в Томск, а Смолины - в Иркутск, который пока еще не был захвачен большевиками. Отто Ганзен встретил во Владивостоке также Сёрена Рандрупа.

В начале декабря 1919 года Ганзен и Кнудсен поехали в Харбин, где встретились с датским консулом Якобсеном (Jacobsen), а также с датчанами и англичанами, с которыми они были знакомы когда-то. Рождество они провели во Владивостоке, но оно было чрезвычайно печальным, поскольку рождественским утром умер от дифтерита пятилетний Иб, единственный сын Кнудсенов. Иб являлся крестным сыном Отто Ганзена. Позже, в 1921 году, у супругов Кнудсен появился еще один сын, который родился в Порт-Саиде во время возвращения домой с Востока. К новому 1921 году Ганзен и Кнудсен поняли, что дальше ждать нет смысла. Они простились со всякой надеждой вернуться в Сибирь и отправились домой в Данию.

В сентябре 1921 года Отто Ганзен женился на Анне Дортее Матильде Олуфсен (Anna Dorthea Mathilde Olufsen, 1883-1966). Во втором браке у Отто Ганзена родилось еще трое детей. В 1922 году он открыл в г, Шарлоттелунд филиал «Ловел и Кристмас» и создал солидную фирму. Умер в 1945 году.

Одно письмо 192З года свидетельствует о том, что Отто Ганзен побывал еще раз в Кургане. В это время «Сибирская Компания» во главе с директором Г.Л. Хьерль Ганзеном (Н.Р. Hjerl Hansen) возобновила экспорт сибирского масла в Западную Европу после длительных переговоров с советскими властями об условиях экспорта. Вполне возможно, что и «Ловел и Кристмас» также намеревалась вернуться в Сибирь после революции, а Отто Ганзен ездил в Курган, чтобы узнать о возможностях возобновления экспорта масла. Известно, что «Сибирской Компании» через несколько лет пришлось расстаться с мыслью о предпринимательстве в Сибири, поскольку оно было невозможно при существующей власти (Hjerl Hansen, 1949: З08).

История семьи Ганзен, конечно, отличается от сибирских историй других датчан, но она одновременно и типична в своем роде. Датчане питали большие надежды, связанные с жизнью в Сибири. Многие зарабатывали там хорошие деньги, Эти деньги иногда доставались им очень дорого, так как работа была тяжелой и требовала много сил. Часто они страдали от тоски по родине и временами тяготились жизнью в сибирской «глуши», но все-таки любили эту свою жизнь на «Диком Востоке».

И в датском, и в русском языках есть пословица, которая звучит примерно одинаково: «Все хорошо, что хорошо кончается», но этого, к сожалению, нельзя сказать о развитии событий в Сибири и о датском вкладе в сибирскую маслодельческую отрасль, потому что все в конце концов закончилось катастрофой.

Список источников и литературы

1. Автор благодарит Пера и Гюду Стройер за любезное разрешение познакомиться с их семейным архивом и позволение использовать материалы этого архива в качестве основы для написания данной статьи.

2. 1 датская крона (100 эре) =  52 копейки (Риффешталь К.Х. 1899: Отчет о положении производства молочных продуктов в Вологодской губернии. Вологда).

3. Петер Вессель Торденскйольд (1691-1720) – знаменитый датский виие-адмирал. Под его руководством была одержана победа над шведами в морском сражении во время Северной войны 1700-1720 гг., в которой Дания и Россия являлись союзниками в борьбе против Швеции. С 1865 года одна датская фирма стала выпускать спичечные коробки. на этикетке которых располагался портрет Торденскйольда 1719 года, с длинными вьющимися волосами. Спичечные коробки с такой этикеткой выпускаются до сих пор.

4. Российская фирма «Торговый дом Г.И. Паллизен» была основана в 1865 году датским предпринимателем Гансом Паллизеном (Hans Jesseп Pallisen), 1812 (Ольборг, Дания) - 1881 (Санкт-Петербург, Россия). За пределами России фирма именовалась «H.JPallisen». Отец Паллизена был капитаном корабля и рано начал брать с собой сына в плавания в Санкт-Петербург, где мальчика в 1830 году взяли на обучение в контору одной голландской фирмы обосновавшейся в российской столице. В 1855 году он открыл в Петербурге собственное дело, которое постепенно превратилось в крупное предприятие, состоящее из импортно-экспортной фирмы «Торговый дом Г.И. Паллизен» и «Акционерного общества писчебумажных фабрик Г.И.Паллизен». Фирмы сильно пострадали в период экономического кризиса 1902-1904 гг., в 1904-1905 гг. их пришлось закрыть.

5. В 1907 году датчане Брюль и Тегерсен открыли в Кургане свинобойню «Экспортная свинобойня Брюль и Тегерсен» и создали большое предприятие по переработке мясных продуктов. На предприятии изготавливалось соленое и копченое мясо (в том числе бекон), колбасы, сосиски, консервы, которые продавались в Сибири, на Дальнем Востоке, в европейской части России и в Западной Европе. Бойня могла принять одновременно 5000 убойных свиней, для которых имелись соответствующие помещения. Свиней закупали 20 закупочных контор по всей Сибири. Бойня была расположена к северу от железной дороги и железнодорожной станции, и в 1910 году городское руководство Кургана дало разрешение на проведение железнодорожной ветки от станции к бойне. Во главе предприятия стоял Михаил Карлович Брюль (Васильева. 1997:181-184). В 1918 г. предприятие получило новое название «Товарищество Брюль. Экспортная свинобойня и колбасно-консервный завод». В 1918 году предприятие перешло в руки крупного российского кооперативного концерна «Всероссийский центральный Союз потребительских обществ». В 1920 году на предприятии работало 1 700 человек. В том же году предприятие сильно пострадало от пожара, в результате которого была уничтожена половина инвентаря, нанесенный ущерб составил 2 млн. рублей (Васильева, 1997:183). На этом месте в Кургане и сегодня работает большой мясокомбинат.

6. «Сибирская Компания» (Сибико) была создана в 1904 в результате слияния сибирских филиалов двух датских фирм «Карл Гольбек» и «Е.Ф. Эсман». Директором компании являлся Х.П. Ерль Ганзен. В 1904-1914 гг. «Сибико» была самым крупным в Сибири экспортером масла в Западную Европу (Goryushkiп, 1991:149).

7. По-видимому, имеется в виду один из сыновей Дм. Смолина (1833 - 1898), курганского купца первой гильдии, заводчика, торгово-промышленного деятеля и мецената.

8. Сёрен Рандруп, 1876 (Дания) - 1935 (Лондон), отправился в Сибирь в конце 90-х гг. Сначала работал инструктором по маслоделию, а затем открыл собственную маслодельню, женился на дочери русского миллионера и стал владельцем фабрики по производству плугов в Омске, которая выпускала плуги марки «Ермак», а также другие сельскохозяйственные машины и орудия. В 1917 г. на его предприятии работало 400 человек. В 20-е гг. Рандруп поселился в Лондоне и начал импортировать российское масло и сыр, а также фрукты и другие сельскохозяйственные продукты из Дании и Америки. Его фирма была одной из ведущих в этой области в Англии.

9. Балакшины были известные в Кургане предприниматели: А.Н. Балакшин, 1844 (Ялуторовск) - 1921 (Лондон), директор Союза сибирских маслодельных артелей, с 1910 г. управлял делами Союза в Лондоне; его старший сын, А.А. Балакшин, 1874 (Курган) - 1956 (Канада), с 1910 г. управлял делами Союза в Кургане, младший сын С.А. Балакшин (1876 - 1933), известный в России, а потом в Советском Союзе инженер и конструктор турбин. Тот Балакшин, с которым Отто Ганзен встретился во Владивостоке, был, по всей вероятности, А.А. Балакшин.

10. Адрес-календарь и справочная книга торгово-промышленных фирм города Кургана и его уезда Тобольской губернии. Курган, 1909.

11. Васильева А.М. Забытый Курган. Курган, 1997.

12. Балакшин А.Н. Отчет Главному управлению Землеустройства и Земледелия заведующаго Организацией по устройству кооперативных маслодельных товариществ в Западной Сибири за 1906 год. Петербург, 1907.

13. Балакшин А.Н. Отчет Главному управлению 3емлеустройстег и Земледелия заведующаго Организацией по устройству кооперативных маслодельных товариществ в Западной Сибири за 1907 год. Петербург, 1908.

14. Вjrип, Claus (red.) Dапsk mejeribrug, 1882-2000. Оdепsе, 1982.

15. Бочанова Г.А. Иностранные фирмы на сибирских выставках второй половины Х/Х - начала XX века // Зарубежные экономические и культурные связи Сибири (XVIII - ХХ вв.). Новосибирск. С. 82-113, 1995.

16. Емельянов Н.Ф. Город Курган, 1782-1917. Курган, 1992.

17.Gatrell, Peter The Tsarist Есопоту, 1850-1917. New York, 1986.

18. Gatrell, Peter Ecoпomic Culture, Ecoпomic Policy апd Ecoпomic Growth iп Rиssiа, 1861-1914//Cahiers dи топdе rиssе, XXXVI (1-2), jаnviеr-juin. Paris. 1995. Р 37-52.

19. Gatrell, Peter «Рооr Russia. Епviroптепt апd Gоvететепt iп the Lопg-rип Ecoпomic History оf Rиssia» // Geoffrey Hoskiпg aпd Robert Service (ed.). Rеiпtеrрrеting Russia. Loпdoп. 1999. Р. 89-106.

20. Gоrуиshkiп, L. М. Migratioп, Sеttlетепt aпd the Rиrаl Есопоту оf Siberia, 1861-1914// Wood, Alaп (ed.): The History оf Siberia. From Rиssiап Сопqиеst to Rеvоlиtiоп. Lопdоп, 1991 Р. 140-157.

21. Gregory, Paul. Before Соттапd. Ап Есопотiс History оf Rиssiа frот Emaпcipatioп to the First Five-year Рlan. Рrinсеtоп, 1994.

22. Hjerl Наnsen, Н.Р. Dапskе Рiопеrеr i Sibirieп. Efterladt Мапиskriрt tilrettelagt аf Fiпп Hjerl-Haпseп. Kobeпhavn, 1949.

23. Кулибина Н.В. Внешняя торговля России маслом в связи с пересмотром торговых договоров. Петроград: Изд-во Министерства финансов, 1915.

24. Laпdo, Zelmaп. Oie Оrgапisаtiоп des daпischeп Виttеrgrоsshап-dеls. Berliп, 1923.

25. Larseп, Iпge Marie. Da smor var gиld. Sibirisk smorproduktion og smoreksport, 1895-1905. Еrhиs, 2007.

26. Laue, Тпеodore H. Vоп. A Sесrеt Memorandum of Sergej Witte оf the Industrialization of Imperial Russia // The Jоurnal оf Modern History, 26. 1954. Р 60-74.

27. Lаие, Theodore Н. Voп. Sergei Witte апd the Industrialization. New York, 1963

28. Макаров Н.П. Крестьянское кооперативное движение в Западной Сибири. М, 1910.

29. Макаров Н.Л. Рыночное молочное хозяйство и кооперация. М, 1926.

30. МсКау, Johп Р. Pioпeers for Profit. Foreigп епtrерепеиrshiр апd Rиssiап iпdиstriаlizаtiоп, 1885-1913. Chicago, 1970.

31. Mote, Victor L. The Cheliabiпsk Graiп Tariff and the Rise оf the Siberian Butter Industry // Slavic Review, 35. 1976. Р 304-317.

32. Шепелев П.Е. Царизм и буржуазия во второй половине Х/Х века П. 1981.

33. Степанков И.Ф., Комков М.П. Сибирское маслоделие. Новосибирск, 1928.

Газеты

1. Новое время. Санкт-Петербург.

2. Отдел сельского хозяйства и кустарной промышленности. Приложение к газете Тобольские губернские ведомости. Тобольск.

3.Rigasche Rипdsсhаи. Riga

Архивы

Российский государственный исторический архив (РГИА). Ф.22.

Инге Марие Ларсен, Орхус, Дания

Авторизованный перевод с датского Светланы Шуваловой.



Дизайн и поддержка | Хостинг | © Зауральская генеалогия, 2008 Business Key Top Sites